Сказки и легенды Прионежья

Корюшка

Городок наш на берегу моря стоит, рядом река течет и в Белое море впадает. Это я к чему говорю, а к тому, что у нас белуха, родная сестра кита, у корюшки заместо пастуха числится.

По весне, как лед в море разобьет, он ее там в косяки собирать начинает. Только с этим делом управится, давай в реку загонять от соли морской отмыться да по пути потомство оставить.

Другой год косяки так густо идут, что пароходы в реку не заходят, винты ломаются. Какой капитан закуражится, его потом из моря на буксире в порт заволакивают.

Рыбаки этой поры ждут, на реку посматривают. Как белуха от усердия фырчать начнет да хвостом забулькает, домой за ловушками бегут и на боны вдоль берега умащиваются. Кому места не хватает, на причальну стенку в порту выстраиваются.

Другие прямо с самоваром бегут: тут и чай пьют, тут и ловят, одним словом – путина, зевать некогда.

Бабы, у кого мужей нет, подолами корюшку черпают, а мне много не надо. На всю родню наловлю да себе немного, так и живу: мед-пиво пью, корюшкой из рыбника закусываю.

Канава

Про Черное озеро, что между Тамицой и Кяндой лежит, всяк знает; вода в нем – без заварки пить можно. Окуни, словно трубочисты хорошие, а про щук и говорить нечего – двухаршинные. И морда вся мохом заросла – от мудрости.

Через дорогу под угором другое озеро плещется, - Беловодицей называется. Вода и впрямь чистый хрусталь. Резвятся здесь лещи аршинные и сороги фунтовые. Про озера эти и сказ будет.

Когда последний поп из Тамицы ушел, от обиды на прихожан в Черное озеро церковные книги бросил. Вот рыба и начиталась их, умнее человека стала, никак не ловится. А тут Духов день и Троица. Сидят мужики у стен храма божьего и попа вспоминают – зря прогнали. Престольный праздник в селе, а службы нету. Одним словом, - тоска зеленая и покуражиться не над чем. Смотрят, мужик идет и здоровенную щуку на плече несет, аж по земле хвост волочится. Про таких говорят, ему соврать, что плюнуть. Он блины на вилах печет и воду решетом носит, языком горы ворочает, а дома гвоздя не забить, жену просит. Однако мужиков интерес взял, где такие рыбины ловятся и зовут поделиться новостью. Подошел он, щуку к ногам бросил и говорит: “Врать не буду, а все равно не поверите. 

Намедни в Кянду к теще иду, а мужики ихние из озера канаву роют. Спрашиваю, зачем, мол, это делается. Те отвечают: “Шибко у вас рыба грамотная. Вот канаву сделаем, она к соседям пойдет по обмену опытом, мы тут ее и поймаем”. 

Иду сегодня домой, работа окончена, а бабы подолами рыбу ловят и полными коробками домой везут. Смотрю, одна щука никак в бабий подол не лезет, увертывается, видно шибко грамотная. Вот я ей в пасть вместо книги палку и сунул. Она от злости вцепилась, а отцепиться не может. Так с ней и несу”. Посмотрели мужики и верно, в зубах у щуки обрубок палки торчит. Почесали затылки, языками поцокали, а самим не терпится: “Как это соседи без их ведома ловят и в долю не берут. Глядишь, ненароком рыбу всю выловят”.

Один по одному домой за кошелями сбегали да по задворкам к Черному озеру и навострились, только пятки сверкают. Прибежали туда, запыхалися, глядят, а канавы и в помине нет.

Вгорячах хотели поколотить, а как домой пришли – поостыли и смеяться начали. Давай вновь выпытывать: “Где щуку взял?”. “Да на Беловодице”, - отвечает тот. По пути у деда рыбаря тещиным гостинцем праздник отметили, он, возьми и отблагодари рыбиной. Озера те и впрямь рядом лежат. С берега на берег хороший мужик и брызнуть может.

Канаву прорыть – шутейское дело и не таких щук ловить можно, только к этому делу с головой подойти надобно, умственно. Может, и не захотят щуки делиться опытом. Недаром говорят: “От Троицы до Духа не нюхал винного духа”. На больную голову и не такое на веру принять можно. Праздники-то один за другим идут, так-то вот.

Как дед помирал..

Про Сывт-озеро многие знают, на большой тропе туристов лежит. Из него одноименная речка начало берет и в Кожу-реку впадает, а та в Онегу малую. Про озеро то и сказ будет.

Прижился здесь дед восьмидесяти лет, а может и более. Сам он не считал, а за него это делать кому охота.

Злая у старика была старуха. Что бы он ни делал, она все его пилит. 

- Почто я за тебя только замуж пошла. Другие по городам да по внукам ездят, а он все по лесам да по озерам шляется. Я тут одна одинешенька сижу и в окошко гляжу, свету белого не видывала. Табачищу насмолил, пеплу высыпал, опять на озеро собрался? Чтоб тебя там архангелы или черти взяли, без вяленой щуки домой не приходи!

Дед котомку в охапку и опять на озеро торопится. Живет лето, живет два. Наловит рыбы и в деревню выйдет. Белье сменит, припасу возьмет и к себе на озеро уходит, а оно от жилья верст сорок будет.

После трудового дня лежит он как-то на нарах и вдруг видит, что в его избушку архангел Михаил заходит и от порога говорит:

- Как услышишь, раб божий Александр, небесное пение, так где бы ты ни был, готовься к всевышнему на страшный суд идти.

Стряхнул старик дрему, оглянулся кругом – никого нет. “Наверное приснилось”, - решил он.

Лето идет, старик на озере рыбу ловит и щук на солнышке для своей старухи вялит.

Выехал он однажды утречком на излюбленное место около лесистого мыска, что в озеро вдавался, и стал поклевки ждать. Вода в озере спокойная, словно стеклянная, каждая веточка в ней отражается. Птицы щебечут на все голоса, и послышалось деду знакомая мелодия, на малиновый звон похожая. Вспомнил он слова Михаила архангела, недолго думая – весла в лодку, руки на грудь и на весла улегся.

Малиновый звон совсем рядом, за лесочком звенит. Дед глаза зажмурил и стал ждать, когда его архангелы подхватят да на небо понесут.

Лежит и удивляется, что они к нему по воде плывут и веслами булькают. Вдруг слышит он голос небесный.

- Эй, дед, что живот греешь, далеко ли до избы?

- Зачем им моя изба, - думает он, - наверное, там суд будет.

- Да ты заснул, что ли?

Старику страшно глаза открыть и перед судьей ответ держать. Были и у него за душой грешки, а все равно боязно.

- Михаил, бери его лодку на буксир, там разберемся.

- Значит и старшой явился, - думает дед. – И что я ему скажу? В молодости по девкам бегал, так и другие ходили. А то, что соседа спьяну дураком обозвал, так заслужил тот. Я хоть не георгиевский кавалер, а за чужие спины на Германской тоже не прятался.

Лежит старик и помалкивает. Причалили лодку к берегу, подхватили деда явно не архангельские руки да в избу занесли.

Немного погодя, открыл он глаза, глянул в окошко и обомлел: бородатые парни его вяленых щук с вешал снимают и в ведро кладут. Выскочил он за дверь и как закричит.

- Что вы, архангелы, делаете, про щук уговору не было! Меня старуха за них и на том свете живьем съест.

Обернулись те и говорят:

- Никак старик-то наш ожил. Сам душой и телом на том свете, а своего жалко. Да мы не архангелы, а туристы архангельские.

- А музыка откуда? – не верит тот.

Они и показывают на транзистор. Видит дед, что оконфузился и давай рассказывать, как он помирать собрался. Посмеялись парни, отведали ухи из его щук и велели на их маршрутном листе надпись сделать “На Сывт-озере новопреставленный раб божий Александр руку приложил”. Год такой-то, июля месяца, третьего дня дело было.